Через неделю концерт Тарьи. Господи, я мечтал об этом дне лет десять, если не больше, только группа распалась, но и хер, там все равно без нее ниочом. В общем, жду-жду-жду.

Из последних новостей:

Как всегда нелогичное охуевание я получил от Мэри. Да, она не приедет. Да, она вообще сама кому-нибудь пишет или все должны писать ей? Как бы не хотелось, но приходится ворчать, особенно вспоминая все ее обещания, закончившиеся былинными концами. Это же прям пиздец какой-то, чесслово. Ладно, надеюсь, она сообразит в чем ее проблема и приедет в следующем году.

В этом году на Украину не поеду. Простите, да ну ее на хер со своим приходом призрака коммунизма. В Питер хочется очень-очень, нужно узнать у Марка, будет ли он там летом. Может, на фест попаду, а то в прошлом я уехал, и он как раз начинался. Подфортило, блять.

Хочу в Барселону. Но больше всего футболку Fc Roma, надо бы заказать на их сайте что ли. Все таки с 2006 года болею за клуб, а даже без шарфика ( И я знаю, что Барса в Испании, а Рома - клуб итальянский. Просто хочу в Барселону.

Нужно починить комп и купить расширенный объектив на фотоаппарат. Нет, конечно может и тем, что есть фотографировать, но расширенный получше по всем статьям. Только денег нужно тысяч тридцать и на апгрейд, и на объектив. А я все еще безработный. Блядство.

Вновь тянет на красоты западной России поглазеть, но хочется разнообразить себе жизнь и рвануть на Ергаки, там тоже няшно. И на Кадьяк (это на Аляске). Столько планов, столько планов. Когда все успеть?

---

Дайте спирту. Лучше, ящик!

Нашел рассказы неебически какого года, фэнтези, блять. Один напечатан, но фулл версия есть в тетради, его я помню уже лет восемь, да. А вот другой... Блять, но это, канеш, перлы :'D То ли ржать, то ли рыдать.

"Солдат вышел. Король вздохнул". По-Чеховски, как наша молодежь любит читать. Малобукв - этакрута. Может, запилить сюда то, что написано? Так сказать, дань уважения тому, с чего я начал и на чем остановился. Пишу же я так же криво, как в далеких нулевых :'(

---

Шо це за нах? Почему некогда планируемый макси-рассказ превратился в мини. Ояипал. Вроде бы так хорошо началось, а потом понимаешь, что свой великий долг Гг выполнил и рассказ о том, как он с гордой статью удалился в закат мало кого интересует. Вота фак? Придется дать великого пенделя кому-то из персонажей, чтобы жизнь мёдом не казалась, иначе я так все планируемые фики в миники сделаю. Ренобэ, блять, какое-то.

---

Агата Кристи - Черная Луна

Задумывая черные дела,
На небе ухмыляется луна,
А звезды, будто мириады стрел.
Ловя на мушку силуэты снов
Смеется и злорадствуют любовь
И мы с тобой попали на прицел.

Я же своей рукою
Сердце твое прикрою
Можешь лететь и не бояться больше ничего
Сердце твое двулико,
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно.

Смотри же и своим глазам не верь,
На небе затаился страшный зверь,
В глазах его я чувствую беду
Не знал и не узнаю никогда
Зачем ему нужна твоя душа,
Она гореть не смеет и в аду.

Я же своей рукою
Сердце твое прикрою
Можешь лететь и не бояться больше ничего
Сердце твое двулико,
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно.

---

1.1 И сказал Б-г: "Посмотрю-ка я старые рассказы, все равно материнка наебнулась".
1.2 И почитал Б-г старые рассказы, и понял, что это хорошо.
1.3 И сказал он: "Надо бы подумать, че там с моим миром делать".

В далеком 2008 впервые был создан уютненький мирок с эльфами, гномами, оборотнями, людьми и прочим бестиарием и зоопарком. На волне тогдашнего мейнстрима денженов это было модно, но весьма развивало фантазию, осталось лишь решить ГМ-у - продолжать историю мира или оставить. Первым игроком нового мира была сестра моя, играла няшным лисом-оборотнем, а потом уже были и эльфы, которые и создали всё, что теперь легло в основу и крепко вплелось в мироздание. Были и людская девушка, и девушка из рода оборотней-пантер, и два дрэгонарта, да, ГМ помнит всех.
Так вот. Мир менялся, старел, возвращался к своему прошлому, обрастал новыми подробностями, новыми расами, новыми персонажами на замену старым, но главное - его не забыл сам Б-г, тот демиург, что впервые начертал границы континентов. Но как это бывает, за эпохой Возрождения наступают мрачные годы, когда все, что было создано, оказывается ненужным и мир Аурэна лег на полку. В этом была большая заслуга самого ГМ-а, дела божественные его волновали больше, чем выдуманный мир.
Однако, в 2012 ласковой рукой была стёрта пыль с замершего в ожидании мира, и история вновь начала свой мерный ход, качая маятник. Боги, что некогда были в войне, в которой одержали победу, получили свою историю, что объединяла разрозненные куски информации и хоть как-то упорядочивала хронологию, затронуты были и сфера экономики, магия, сам мир. Но он оставался прежним, ничего во внешности так и не изменилось, покуда в 2013 году не случилось то, что стало точкой невозврата для старого Аурэна и отправной для нового. Каждый ГМ задумывается о продолжении и развитии, так и тот демиург, что создал пять лет назад основу, пытаясь заполнить её по ходу сюжета. И вновь перо Творца коснулось истории и довершило. Создание мира стало более четким, логичным, демиург, сам не ожидая, влился в этот мир, удивляясь тому, как ведут себя боги, что были сотворены им. И многие вопросы получили весьма любопытный ответ. Войны гремели по Аурэну, боги уходили, оставив смертных и возвращались вновь, но не находили доверия к себе. И тогда, казалось бы окончание повести стало началом. Боги сотворили новый мир, объединившись. И так настала новая эпоха. Эпоха, что принесла за собой четыре королевства и уже более детальный мир. Но вновь ГМ оставил свой мир, обратившись к другим.
Март 2014-го. На бумагу легли первые наброски новых континентов и границы государств. Впервые разрозненные истории стали сливаться в одну. Так вселенная Кайрона Дэвариуса - поистине могущественного мага - и парнишки по имени Дамьен, граничившая лишь Хаммерскаем и неким северным королевством и эльфийским государством, но наполнена мифами и легендами, влилась общий мир Аурэна. Безымянные эльфы получили свое название - Лиахейм, свой язык, свою культуру и историю, а вселенная воина и некроманта - шанс на продолжение. Так же стало и с историей, что развивалась на Севере, далеком и суровом, но ограничивающаяся одной главой, но зато под вдохновением книги Мартина о Винтерфелле мир был наполнен легендами и духами. Свои страшные приметы и ритуалы скрывали северяни, и первая попытка вписать этот беспризорный мирок была с созданием детализации Хаммерская, когда работа в соавторстве прекратилась. Но оба мира стали единым целом лишь в марте четырнадцатого. Вскоре некогда описанная общим моментом Дардарианская Империя заиграла новыми красками, впитав в себя еще один старый мир одинокого рассказа. И стоит сказать, что весьма гармонично. Старые боги оставались старыми, старые расы оставались старыми, а новые - новыми. Изменился мир, добавились новые континенты, страны, легенды. И демиург вдруг понял, каким оказывается бывает живым вымышленный мир. Он увидел странствующих героев, старых и новых, почувствовал дыхание весны и жар лета, ощутил леденящей тело и душу ветер Севера, заглянул в заброшенные храмы богов и пещеры драконов. Судьбы разных маленьких миров соединились в один - Аурэн, что празднует свое шестилетие. Он еще молод, этот мир, но будет расти, потому что живые всегда растут. А демиург понял, что тот далекий мир, что был впервые создан в 2008 году, создавался не только для денжена, но и для себя самого. И остается пожелать, что он найдет новых героев и тех, кто будет следить за их приключениями или решит совершить свои.

С днем рождения, мой огромный мир. Твой демиург.

---

Заклинаю тебя, ящик водки - появись!

Блеать, как я хочу скачать Агата Кристи - Черная луна, но нет компа, гадство. Почему весь закон охуеванния и подлости состоит из того, что стоит тебе лишиться компа и уже столько сделано: рассказы пишутся, музыка находится, читаешь до одурения и вдохновляешься. Но, блять, понимаешь, что без компа жизнь не та, как бы многие наработки там внутри. Да, черт возьми, одолжите, котятки, комп, я хотя бы песенку скачаю =/

---

Волчий вой, да лай собак,
Крепко до боли сжатый кулак,
Птицей стучится в жилах кровь,
Вера, да Надежда, Любовь (с)

---

Что, блять, за ебанный нестандарт? Почему, когда одни работают, другие шьют костюмчики, третьи пишут якобы будущие шЭдевры, я, сука, начал увлекаться Русским Языком. Подумать только, грамотей-опричникъ (читай граммар-наци), Эмиссар Школьного Орфографического Словаря. Но вот это надо же, чтобы еще сверху Второй Мировой наебнуло, особенно внезапной (и единственной) любовью к Люфтваффе (Люфтваффе ин май харт). А теперь синдром охуеваня распространяется на все истребители в частности. Не пойти ли в летное? А что, я не против.

Стал бетой, теперь уровень ЧСВ немного поднялся, но пока не до уровня "вы - говно", кормлюсь за счет ЙА втихую, троллей не любят на ФБ( Но, похоже, мне пора идти в рекламный бизнес, раз на мою анкету беты стекаются даже те, кто с уровнем грамотности 95+, что какбэ намекает, что я охуенен. Не всегда, так и быть.

и на последок вопрос дня:
"С февраля 2014 заинтересована в Последователях."

- Иеговы? (прости Котька, не удержался))

---

Жизнь - боль. Стоит публично пропалить человека в твоем дневе, как он тут же теряется в закате и больше не заходит. А ведь я вот хотел пивасика попить предложить. Что, блять, за трусость. Я в печали. Впрочем, сегодня встретил давнюю подругу и главную собутыльницу на селе, а заодно сестренку. Ур-ур-ур. Еще оказывал психологическую помощь знакомой, похоже хуй она в Крас приедет, обещанная квартира молчит и не желает показывать себя живой в виде хозяина. Пока жду развязки и молчу о возможности приютить. Я, сука, тоже чмо трусливое.

---

В другом краю мой милый друг,
За хребтами снежных гор.
Там нескончаемая ярость вьюг,
Голод там, и мор.

Туда отправился мой князь
Возродить вновь светлый край,
Но честь втоптана там в грязь,
Ненависть как хмарь

Струится меж тех людей,
Что с северной страны.
Сердца их - подобие камней -
Яростью полны.

Князь шёл где опасны переходы и долгие пути,
И не отступил назад, не струсил, не сбежал,
Не дрогнули его храбрые мужи,
Он вёл людей вперёд меж высочайших скал.

И я ночами не ложусь, смотрю в лазурь дали,
И всё вплетаю ленту красную в волосы свои,
А из окна видны как на глади синевы
Скользят-скользят чужие корабли.

@темы: Творчество пёсика

---

Видимо, в честь праздника или просто радость весны, но меня таки вынули из ЧС. Приятности.

---

Дополнение к "Волчонок"

Струилась лентою река далёкая,
Через поля изумрудные, широкие,
Текла через лес
К Северу дикому,
К морю суровому, старинному.

Там война назревала страшная,
Бури ревели снежные, опасные,
Там кружили стервятники
Подлые,
Вечно голодные.
Люди там были злобные.

Отправились в ту землю воины ратные,
Сыновья и отцы родные,
Бесстрашные.
Провожали их матери и жёнушки,
Бежали следом детушки.

Ушли они из города героями,
Да воротились покойниками.
Сила их околдовала
Чёрная,
Ненависть вселила в сердца храбрые,
Горячие.

Волками рыскали они дикими,
Алкали крови твари ненасытные,
Не щадили стариков
Своих,
Ни детушек.
Давили под лапами грязными хлебушек.

Опустели земли плодородные,
Напустились тучи грозные, чёрные,
С Севера дикого,
С моря сурового, старинного.
Изничтожили страну родную,
Величавую.
Превратили в мёртвую,
Молчаливую.

Так струись ты, река далёкая,
Через поля изумрудные, широкие,
Расскажи река правдушку,
Как потеряла страна наша волюшку.
Как по ней люди ходят поганые,
Злобные.
Как не светит нам солнце далёкое.

Не вернётся счастье искомое,
Ветром давно унесённое,
Огнём в душе выжженное,
Булатом поверженное.
По полям оно
Развеяно,
Со слёзами пролито.

@темы: Творчество пёсика

---

Волчонок

Лето выдалось жарким и совершенно безоблачным. Сколько ни вглядывайся в густую синеву высокого неба - и клочка белоснежного не увидишь, кроме тонкой полосы вздымающихся верхушек далёкой горной цепи. Лёгкий игривый ветерок приносил мягкие запахи полевых цветов, покачиваясь на высоких стеблях травы, запутываясь среди тонких листьев и стараясь прорваться к пологому берегу реки. Там, у воды, уже пахло рыбой, а прозрачная толща напоминала неподвижную гладь зеркала, маня сунуть ладони в прохладу и зачерпнуть. Место это располагалось за деревней, изумрудным ковром стелясь вплоть до далёкой границы леса, где частоколом вздымались густые верхушки многовековых сосен. А там уже начиналась жизнь совсем другая, дикая, сочившаяся законами выживания, там звери были небоязливые, могли иной раз по краю тропинки идти, а ты и не почувствуешь, пока они сами этого не захотят. Любопытные, потому что человек здесь – явление редкое, диковинное.
Местные же в этот лесок не ходили без нужды, и другим не советовали, а сколько легенд и сказок сказывали – на книгу наберётся! Туда же тянулась старая дорога, ещё видневшаяся через проплешины в траве, раньше она связывала две деревни: эту – Сеховцы – и другую, что у самих гор расположилась. По ней было полтора дня пешему, куда короче, чем по новому тракту, что лет тридцать назад проложили дорожники. Но никто по ней ездить или ходить не решался, и название она средь местных носила «Чёртов рукав», считаясь гибельной.
Сами Сеховцы были небольшими - всего полсотни аккуратных домиков с черепичными крышами, озимые поля, похожие на одно большое лоскутное одеяло, и единственная главная дорога, расчертившая на две неравные половинки деревню. Постройки здесь были словно по картинкам из сказок сделанные: небольшие и живописные, будто затерянные во времени, и кругом цветы, куда ни глянь – всё утопает в пёстрых пятнах и зелени. Здесь улицы узенькие, извилистые, вымощенные сероватым камнем, по таким и ходить приятно, и что-нибудь новое высмотреть можно. Каждый раз что-то новое открывается. История Сеховцов древняя и мрачная, полная различных загадок и легенд, как и положено любой такой деревне. Но люди здесь дружелюбные, друг друга в лицо знают, только вот к приезжим относятся настороженно, прячут её за вежливостью, а сами присматриваются – друг или не друг. Долго присматривались и к Яну, приехавшему в Сеховцы к своей тётке – человеку, совершенно незнакомому ему.
Городской шум сменился на вязкую тишину с мелодичными вкраплениями птичьих голосов, суета - на неторопливость, а бетонные коробки с множеством окон - на пёстрые сказочные домики из дерева. Количество свободного времени значительно увеличилось. Поначалу это раздражало: рано встаёшь и не знаешь, чем себя занять, то ли телевизор посмотреть, то ли книжку какую почитать. Домашний скот тётка не держала, за цветами ухаживала сама, как и за огородом, уютно примостившимся позади дома, поэтому просила о помощи редко.
Так первая неделя и прошла бесследно, оставив лишь смутные воспоминания да тягучее чувство тоски.
На улицу Ян выходил редко, только если тётка чего купить поручит, - боялся заблудиться: улочки узкие, вьются подобно змеям, куда заведут – неизвестно. А в такую жару и вовсе гулять не хотелось, брусчатка напоминала дно разогретой сковородки, разве что не шипела. Стоило выйти - и сразу дурно становилось, лишь тонкая голубоватая полоска реки маняще блестела, так и звала к себе. Тётка не раз предлагала пойти вместе с соседскими ребятишками, они туда почти каждый день бегают, иногда с удочками, но чаще искупаться. Но что он, городской, забыл среди деревенской шпаны? Поэтому только морщился и дальше книгу читал, сидя в кресле и ноги под себя подобрав.
А вот вечер был в этот раз особенным, свежим и пах цветами. В такие вечера в кругу друзей на веранде посидеть - не грех, вот и к тётке гостья пришла, да не одна, а со своей дочкой. Возраста она была с Яном одного, поэтому и общий язык нашли почти сразу. Так и завертелось, что некогда скучные дни стали приобретать новый вкус, так и подманивая попробовать их снова, разбавляя пресную жизнь в Сеховцах.
Многие деревню не покидали, сами не зная почему, но стоило уехать, как назад тянуло, всех тоска съедала страшная. Мало кто оставался на новом месте, а чужие – наоборот – не задерживались, гнала их отсюда какая-то сила. Говорили, что она, сила, здесь нечистая водится ещё с давних времён, а дело всё в «Чёртовом рукаве» и лесе, к которому эта дорога и ведёт. Раньше, говорят, люди пропадали. Кто соберётся в ту сторону - уже не воротится, и можно даже не искать, пеший ли был или на машине ехал – всё исчезнет. Всякий в Сеховцах легенд знал множество, особенно старожилы, те обычно ребятишкам до самого заката различные истории и сказывали, каждый раз новые. Не раз Ян прислушивался к глухому монотонному голосу какой-нибудь старухи, сидящей под тенью пушистой сирени, а рядом с ней замершая детвора, и никто ведь не шелохнётся даже, не потревожит.

В этот раз Ханна в дом не прошла. Смирно стояла у низенькой цветной оградки, ожидая появления Яна, и стоило тому выйти, как пальцы поймали его ладонь.
- Идём, познакомлю с остальными.
- С какими остальными? – Ян недоверчиво нахмурился. «Остальных» он не знал, если не говорить, что не видел вовсе.
- Друзьями.
- Но мне как-то… не хочется. Совершенно.
- Они тебе понравятся, вот увидишь.
Противиться Ян не стал, позволяя себя и дальше вести по узким незнакомым улочкам. Центр Сеховцев состоял из плотно прижавшихся друг к другу домишек в два, а то и три этажа, выглядели они скорее вытянутыми, чем широкими, зато в отличие от серой мостовой дорога была заасфальтирована, по ней-то и идти было большим удовольствием. Но ноги непривычно болели, шутка ли - столько сидеть, никуда не выходя?
Дневной зной расползался под вечерней прохладой, тая в мягком ветерке. Дышать становилось легче, свободнее, и гомон птиц постепенно стихал, уступая место приятному безмолвию, лишь изредка гулкий лай какой-нибудь собаки неприятно вспарывал тишину. Ян неприятно морщился, чувствуя ноющую боль в лодыжке, но не отставал, стараясь перенести вес на другую ногу. Шли они где-то с полчаса, а дорога так и не вывела на нужное место. Ханна то вновь уводила его от центральной улицы, то возвращалась, продолжая стискивать запястье, не отпуская, будто боялась, что Ян отстанет и потеряется.
- Долго ещё?
- Уже пришли.
И действительно, пришли. Куда-то на другую окраину деревни, ближе к «Чёртовому рукаву», что еле видной лентой скользил до самого подлеска. А рядом топтались те самые друзья, и все почти или одногодки, насмешливые, недоверчивые, словно Ян и не человек был, а так, зверь какой-то. С ними связываться Яну и не хотелось, сердце предательски заныло в каком-то предчувствии, так и хотелось развернуться и уйти, но пальцы на запястье не пускали. Вместо этого он лишь последовал за Ханной.
Своим Ян себя здесь не чувствовал, да и остальные это дали понять сразу – руку не пожимали, имени не спрашивали, так, взглянули один раз и хватит. В разговор он не вмешивался, общие темы не находил, да и о нём почти забыли, словно и не стояло его здесь. А вечер постепенно наливался синевой, застилая закатное небо, обнажая первые мутные очертания звёзд.
- Идём.
- Что?
- Идём, говорю. Ребята говорят, что где-то в подлеске волка видели.
- А вы на него посмотреть хотите? – Ян не понял, хмурясь и исподлобья глядя на девушку. Волки в его понимании были кровожадными хищниками, опасными и смертельными, такие на себя поглазеть не дадут, не то, чтобы в руки даться.
- Городской мальчик испугался?
Ян вздрогнул, не от испуга, а от внутреннего напряжения, слишком насмешливо это прозвучало, словно оскорбили. Да и вид говорящего это показывал: подбородок задран, ухмылочка на губах, словно вызов бросает. А Ян повёлся. Выпрямился, мрачно глядя глаза в глаза, и следом пошёл за остальными. Когда это он отступал?
А дорога оказалась обычной, лишь заросшей, никакие черти по ней не скакали, никаких костей погибших путников не было. Никто не спешил поворачивать, растянувшись по двое одной колонной, а он один – в хвосте. Так и шли, пока кто-то не вытянул руку вперёд, указывая на валежник перед самой границей леса, высокого и мрачного из-за наступившего вечера. Идти оказалось не так далеко, час-полтора от силы, смотря каким темпом, но вот в сам лес никто зайти не стремился, так и топтались все на дороге.
- Там я его видел. Вон у тех кустов. Большой такой, пасть раскрытая, слюна капает.
- Пойдём поближе? – кто-то отпрянул назад. Нет, всё-таки волков и здесь боятся, так же как и везде. – Ну что вы глазами зыркаете? Да нет там уже никакого волка, поди.
- А кто у отца на ферме двух овец пожевал? Сами себя, что ли?
- Может, ваш пёс и пожевал, вон какого здорового вырастили. Не хуже волка жрёт, наверное.
- Есть там волки. Клаус с Ральфом с месяц назад видели следы, весь лес ими пестрит. Да и в лес ходить, это, нельзя. Не зря нам о нём рассказывают. Место совсем дурное, - и ведь по глазам было видно, что верил парень, взгляд по лицам бегал, то снова к валежнику возвращался, словно оттуда тот самый волк и выпрыгнет.
- А ты всё в эти сказки веришь?
- Да какая разница, Тадеуш, там и без сказок волки водятся. Пошли отсюда.
Только он уходить не стремился. Дышал тяжело, глядя на всех со сдержанной яростью, вот-вот накинется на кого-нибудь. Сам Тадеуш походил на хищника: высокий, плечистый, агрессивный, с таким либо из-за страха рядом держишься, либо из-за уважения. Он-то Яну первым и не понравился, что в нём любить можно, того нету.
- Ну и стойте здесь, трусы, - почти рычал, процеживая слова сквозь зубы.
Никто с ним не пошёл. Потому что никому раньше времени на тот свет не хотелось, а если там, за деревом, правда волк прячется, то оно и к лучшему. А Тадеуш шёл вперёд, трава ему по колено достигала, всячески мешала пройти, он её раздвигал, а она вновь стеной вырастала, словно заговорённая. Он её и рвать уже начал от ярости безысходной, но упёрто шёл, не сдавался, словно чуял, что там что-то есть. А Ян смотрел, не отрываясь, спрятался за спинами остальных и глазами провожает, ждёт, что дальше твориться будет. Страшно ему было, как и всякому здесь, да только принципиальность уйти не давала, ведь засмеют, потом и вовсе жизни не будет. А Тадеуш тем временем до валежника добрался, упёрся в старое, поросшее мхом дерево, головой крутит, словно вынюхивает. В такой момент он сильно на волка смахивал, и всё в нём говорило, мол, берегись меня, в глотку вопьюсь – не отпущу. И как любой хищник красотой обделён не был, только такой же терпкой, и поведение у него дерзкое, такие по жизни стены пробивали, руки до крови сдирали в драках и бились, словно звери загнанные. Ян с ним сильно различался.
Что-то запищало. Протяжно так, грустно, а потом и вовсе залилось лаем, звонко тявкая и смешно рыча, когда Тадеуш выпрямился и показал щенка, которого на весу держал. Потерялся, наверное, подумал Ян, отбился от своей мамки и в лес сбежал. Щенок как щенок: пушистый комок шерсти, серый, уши большие, торчком стоят, нос чёрный. Только почему-то остальные замерли, не спешили к другу подходить, а тот так и стоял, подбоченившись одной рукой, а второй продолжал за шкирку держать.
- Вот ваш волк! - как-то небрежно, словно выплюнул, прокричал Тадеуш. – Ну, что встали? Сюда идите!
Пошли не сразу, но всё же двинулись, аккуратно ступая по протоптанной тропе, которую Тадеуш оставил.
А ночь всё сгущалась, уже и солнца не было, и небо на западе почернело, звёзды холодно мерцают, наливаясь серебром. Верхушки вековых сосен шумели под тяжестью ветра, протяжно, словно шептались друг с другом, ветками двигали, касаясь друг друга. Как живые, оттого и страшно стало. А вдруг не врали? А вдруг и правда по лесу нечисть ходит?
- Мелкий какой-то, - кто-то хмыкнул, осторожно коснувшись маленькой, но довольно мощной лапы. – С месяц как родился.
- Потом вырастет и овец пойдёт жрать, а может, и на наших грибников кидаться. Может, его того… в расход?
- С ума сошёл?! – это Ханна была. Не вытерпела, кинулась к Тадеушу и на плече повисла, сведя брови и зло так глядя на него. Не боялась она зверя этого. – Волков убивать-то нельзя. Вон, Михал прошлым летом застрелил одного, так его болезнь свалила, две недели лежал, бредил, так и помер.
- Так его никто убивать не будет, мы ему лапы переломаем, он охотиться не сможет, с голоду и подохнет, - щенка Тадеуш не отпускал, лишь девчонку оттолкнул и стал камень искать, который побольше и потяжелее.
А Ян стоял и слова не говорил, чувствовал, как внутри него всё сжимается от жалости, да только куда ему против такого идти, ему самому руки-ноги сломают, никто и не заступится. Все Тадеуша боялись, по глазам видно было, смотрят в рот, каждое слово ловят, такие перечить не осмелятся, пусть у них на глазах человека убивать будут. Вот и он, Ян, не шелохнулся, когда щенок пискнул. Горько так, протяжно. И удары глухие со скулежом смешались, от чего тошно стало, внутри всё выворачивало, а он стоял и смотрел, как шубка волчья во что-то тёмное окрашивается. Одно хорошо, что ночь наступила, видно плохо, оттого белёсые кости, торчащие обломками, казались густой тенью. Вот только волчонок помощи просил, а они встали полукругом и глаза отвести не могли, наблюдали, как методично удары Тадеуш наносит. Вот занесёт руку с булыжником, подождёт немного, и снова с размаху опустит. Ему, зверю, от этого радость только, а остальным страшно было: если так с животным поступает, то и с любым человеком может.
Где-то вдалеке протяжно завыла собака, грустно, монотонно, вытягивая ноту, словно чуяла, что в пролеске творится.
- Х… хватит, - голос был словно не его, не Яновский. Глухой, далёкий, без эмоций.
- Сам попробовать хочешь? – лицо Тадеуша исказила улыбка, ужасающая, широкая, обнажая белёсые зубы, а в глазах злоба, что ему кто-то помешал. Нет, он бить не станет, даже наоборот – поддержит разговор, выгоду для себя нащупает. – Что, щенка испугался? У вас там, в городе, все такие пуганые?
Он вытянулся во весь свой большой рост, неспешно так, словно давая насладиться этим действием, потому что это похоже на прыжок хищника, вот в этом вся красота и таится. А камень так и остался в руке, окровавленный, большой, угловатый. Стискивали пальцы до боли, видно было, как напряжены, подрагивали немного, но в темноте многого не разглядеть.
- Здесь за тобой бегать с платочком некому. Здесь жизнь другая, понимаешь? Жестокая. Вот пожалеешь зверя, а он тебе глотку перегрызёт, он же без мозгов, чтобы «спасибо» сказать. А ты как девка какая-то. Уже расплакался?
Ян молчал, лишь ногти в кожицу ладоней впились, внутри закипала какая-то обида за слова, словно выплеснули на него из ведра помойного всю гниль. Стоит, смотрит из-под чёлки на Тадеуша снизу верх, а сказать ничего не может, лишь губы подрагивают. А тот смеётся, отрывисто и приглушённо, с издёвкой откровенной, а сам камень протягивает, мол, держи и думай, что с ним делать будешь. Ведь знает, что Ян не сможет, от этого и веселился, пока остальные стояли, ждали развязки, а среди них Ханна была, и то не посмела себе вмешаться, прильнула к какому-то парню, словно боялась, так и стояла с глазами распахнутыми.
Ветер подул сильнее, пронзая холодом тела. Зябко от него стало, словно осень надвигается, а ведь до неё ещё месяца два, деревья зашумели, шушукаясь между собой. И всё словно замерло перед глазами, подобно стоп-кадру, а дальше Ян помнил плохо, урывками, и как камень схватил, в крови заляпавшись, как на колени упал и остервенело бить начал. Только звуков он не слышал никаких, лиц не видел, всё смешалось в кашу, покуда рука его не устала, а из онемевших пальцев камень не выпал. Дыхание было тяжёлым, глубоким, губы совсем сухие, а смочить их нечем – во рту пересохло, только и осталось, что сидеть на коленях и в одну точку смотреть.
- Что же ты, дурак, наделал? – голос был знакомый, тихий, словно Ян какое-то страшное дело сделал, и теперь его судить собирались. – Убивать-то зачем было? Ой, дурак.
Первая спиной повернулась Ханна, так больше ничего и не сказав, сжалась то ли от холода, то ли от страха, обняла себя руками и медленно на «Чёртов рукав» пошла. За ней все остальные потянулись, никто из них на Яна больше не взглянул, лишь Тадеуш зло сплюнул и с остальными поравнялся.
А Ян ещё долго сидел, в одну точку глядя, словно внутри всё опустело, и не было там ничего: ни слёз, ни жалости, ни жизни. Потом поднялся, пошатываясь, да так домой и побрёл, дороги не видя, никуда не глядя, даже когда упал, споткнувшись, боли не почувствовал, поднялся и дальше направился. Как до дома добрался – не помнил, проскользнул тихо, покуда тётка спала, стянул с себя одежду и в одеяло завернулся с головой, чувствуя, как опоздавшие слёзы комом в горле встали, да поздно было.

---

Фикбук - ван лав, блять.

---

Это так мило, словно я выиграл Оскар.

Хотите что-нибудь посмотреть, я на фикбуке сижу часто. :З
Хэн, я тибя лавки-лавки =* Прасти дурака, не знал, что ты так обо мне беспокоишься...

---

09.02.2014 в 08:46

Пишет  Hen-kun:

о боги, убейте идиотов....
бывают люди неоспоримые идиоты...которые ни хуя не меняются и которым хочется просто взять и тихо уебать =___= вот че выеживаются спрашивается.
или это такая завуалированная попытка подъебать и посоревноваться в красноречии =_=
строят из себя непонятно что, очевидно считая, что это пиздец как круто звучит с их стороны, но на деле смотришь и думаешь, а какое же ты мудло! =____=

И позорно бежит прятаться в ЧС ибо нехуй, потому, что малолетние девочки, называющие себя мальчиками, весьма ранимые существа и люто бешено высераются на тему, почему я с ними не могу серьёзно поговорить. EPIC WIN! xD

---

Never Let Me Go* (оригинал Florence And The Machine)
Никогда не отпускай меня (перевод Ineya)

It came up from underneath,
Рассеянный лунный свет
Fractured moonlight on the sea.
Пролился на море откуда-то изнутри.
Reflections still look the same to me,
Отражение смотрит на меня так же,
As before I went under.
Как и до того, как утонула.
And it's peaceful in the deep,
И так спокойно здесь, на глубине,
Cathedral where you can not breathe,
Это храм, в котором можно не дышать,
No need to pray, no need to speak,
Не нужно молиться, не нужно говорить.
Now I'm under
Я теперь на дне океана,
And it's breaking over me.
И он раскатывает надо мной свои волны.
A thousand miles onto the sea bed,
На глубине в тысячи миль на дне моря
I found the place to rest my head.
Нашлось место, где я смогла приклонить голову.


Never let me go, never let me go,
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай,
Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай.


And the arms of the ocean are carrying me,
И океан несет меня на своих руках,
And honest devotion was rushing out of me,
И самая искренняя молитва срывается с моих губ,
And the crushes of heaven for a sinner like me,
И небеса разверзаются над грешником, как я,
But the arms of the ocean delivered me.
Но океан на своих руках перенес меня.


Though, the pressure's hard to take,
Пусть и трудно выдержать этот гнет,
It's the only way I can escape,
Это единственный путь спасения для меня,
It seems a heavy choice to make.
Этот выбор так сложно сделать.
Now I am under
Я теперь на дне океана,
And it's breaking over me.
И он раскатывает надо мной свои волны.
A thousand miles down to the sea bed,
На глубине в тысячи миль на дне моря
I found the place to rest my head.
Нашлось место, где я смогла приклонить голову.


Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай,
Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай.


And the arms of the ocean are carrying me,
И океан несет меня на своих руках,
And honest devotion was rushing out of me,
И самая искренняя молитва срывается с моих губ,
And the crushes of heaven, for a sinner like me,
И небеса разверзаются над грешником, как я,
But the arms of the ocean delivered me.
Но океан на своих руках перенес меня.


And it's so good,
И мне так хорошо,
And I'm goin' under,
И я иду ко дну,
But I'm not givin' up!
Но я не отступаю,
I'm just givin' in.
Я просто сдаюсь.


Woooah...
У-у-у...
Slipping underneath.
Плавно опускаюсь вниз.
Woooah...
У-у-у...
So cold, but so sweet...
Так холодно, но так приятно...


In the arms of the ocean, so sweet and so cold,
Я в объятиях океана, таких ласковых и таких холодных,
And honest devotion I never knew at all,
Звучит самая искренняя молитва, которой я прежде не знала,
And the crushes of heaven for a sinner released,
И небеса раскрываются перед прощенным грешником,
And the arms of the ocean delivered me.
И океан на своих руках перенес меня.


Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай,
Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай.


Delivered me...
Перенес меня...


Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай,
Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай.


Delivered me...
Перенес меня...


Never let me go, never let me go.
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай,
Never let me go, never let me go. [2x]
Никогда не отпускай меня, никогда не отпускай. [2x]


And it's over,
И все закончилось,
And I'm goin' under,
И я иду ко дну,
But I'm not givin' up!
Но я не отступаю,
I'm just givin' in.
Я просто сдаюсь.


Woooah...
У-у-у...
Slipping underneath.
Плавно опускаюсь вниз.
Woooah...
У-у-у...
So cold, but so sweet...
Так холодно, но так приятно...


Источник: www.amalgama-lab.com/songs/f/florence_and_the_m...

---

Узнать про своего демона

---

Хорошо, всё вроде бы замурчательно. Нет, действительно. Если бы ещё музу поймать, но эта сука, кто бы сомневался, станет строить из себя Трандуила и требовать своё. А вторую главу ждут. А я не могу, ибо нет хода мыслей. Шозанах.

---

Набирать 9 страниц текста на телефоне - это тыебанулсяшоли?